Камрад
|
– Они солдаты. А мы хранители мира, – заёмные слова плохо давались Тарту, но лучших он не знал. – Они сражаются, пытаясь спасти Республику. А мы делаем всё для того, чтобы они спасли ее не просто от Конфедерации, но и от тьмы войны.
Хил будто пытался пронзить Иласа взглядом, пришпилить джедая на самое острие своего видения:
– Нет, Тарт. Они сражаются потому, что им приказывают. И потому, что им это нравится. Неужели ты веришь в то, что им не наплевать на Республику, на ее идеалы? Что ты или я имеем для них значение? Они ведут свою войну. И никто не видит этого… – Хил перевел дыхание. – Скажи мне, когда всё закончится, чем они займутся? Может быть, начнут выращивать пищу?
Тарт ответил, не задумываясь:
– Они продолжат охранять Республику.
– Неужели?.. – казалось, еще чуть-чуть и Хил снова зайдется в приступе смеха. – Охранять?.. Нет, они будут убивать, Илас. Они будут захватывать для Республики всё новые миры. Они принесут с собой новую войну, еще более жестокую, чем та, что горит сейчас вокруг нас.
– Ты знаешь, что мы не позволим им.
– Да. Но будет слишком поздно.
Пару мгновений Илас ждал, что произнесенное «мы» всё же зацепит некую струну в обожженном сознании Хила. Но тот внезапно продолжил:
– Не мешай мне. Прошу. Уйди с моей дороги. Не совершай той же ошибки, что уже совершил я: не будь рабом Силы. Слушай сердце, а не чувства: они лгут нам со времен Джеонозиса. Постоянно, – темнота вокруг всколыхнулась маревом черного пожара. – Сила ведет нас к своей кровавой цели, Илас. Она уничтожит всех,.. уже уничтожает. Она позволяет существовать этим тварям в белых доспехах, этим животным…
– Они не животные, Хил…
Хил, впрочем, опять перестал слушать и слышать:
– А ведь нам говорили, что они послушны. Что они идеальные солдаты. Но они не сносят безропотно мой приговор. Понимаешь, Илас? Они сопротивляются, они постоянно пытаются убить меня! И пока я жив, я буду казнить их. Одного за одним. Потому что они все одинаковые. Они убийцы… Такие же, как и тот, что дал им свои гены. Фетт уже мертв, и они уйдут следом, – он постоянно показывал на какие-то видимые ему одному образы, а мрак задумчиво танцевал за его спиной, пытаясь окончательно раздавить отсветы далеких звезд.
– Убийц мы судим, а не казним. Смерть – это плохая расплата за преступления.
Хил внезапно шагнул вперед, и корабль за спиной Тарта мерно заурчал двигателями. Илас поднял руку в останавливающем жесте:
– Кориос, остановись.
Хил вздрогнул, словно только заметил Иласа, словно не было всего этого разговора, словно он просто продолжал диалог с темнотой, а теперь внезапно понял, что стоит на свету. И его голос наполнился жесткостью:
– Прекрати командовать мною, Тарт! – и тут же вернулось ледяное, обжигающее спокойствие, которому не место в душе человека. – Я свой долг помню. Я уйду.
– Ты не можешь уйти, – Илас тяжело опустил голову, отведя взгляд от лица Хила. Тьма показала в ответ клыки, и следом за ней брови Кориоса вопросительно изогнулись, а лицо исказила усмешка.
Тарт знал, что всё так и произойдет. Знал и говорил об этом Тьяру тогда, в Храме, когда орбитальные зеркала в очередной раз повернулись на орбите и на город опустились сумерки. Говорил и просил послать кого-нибудь еще, хотя знал, что посылать больше некого: война с Конфедерацией не оставила свободным ни одного джедая. И потому он отправился на поиски сам…
– Рыцарь Хил Кориос, будучи джедаем и лейтенантом Великой Армий Республики, я уполномочен арестовать Вас…
Хил пытается заткнуть Тарта, громко, грубо:
– Илас, хватит! Я спасу Республику, всех нас… – но теперь уже, кажется, Илас не слушает Хила.
– Я обязан доставить Вас на Корускант, дабы Вы предстали перед лицом Совета и…
Гул зажигающегося меча обрубил фразу. Слова повисли в воздухе, словно пылинки жарким утром: только падать им было уже некуда… уже незачем.
– Я не шучу, Тарт, – это уже была угроза. Простая, обычная… и совершенно не возможная угроза. – От тебя мне не сбежать, я знаю. Поэтому просто отойди. И очень скоро я покажу тебе истину. Я покажу ее всем.
Из глубин памяти Иласа выплыли картины тренировок, что они с Кориосом день за днем проводили в Храме, совершенствуя своё умение двигаться с клинком. Воспоминания о плавности и свободе движений Хила, о собственной четкости и сдержанности. Одно-единственное воспоминание и одна-единственная надежда:
– Если джедай зажигает свой световой меч, он должен быть готов отнять жизнь…
Но Кодекс – это пустой звук, когда не видишь света. А надежда – слишком хрупкий спутник.
– Я готов, Илас, – Хил говорит слишком уверенно, а в его глазах горят огни падающих с небес кораблей, – и я более не джедай. Я понял то, что хотел сказать мне Совет. После того, что я сделал, пути назад уже нет.
«Ты ошибаешься, друг, всё еще можно изменить. Можно! Просто погаси меч и протяни руку. И мы уйдем отсюда. И ты поймешь, очень быстро вспомнишь и поймешь. Вспомнишь, что мы не воюем с Конфедерацией. Мы сражаемся с самой войной, с ее призраками, ее ненавистью и болью. Мы уже опоздали, но мы так много еще можем сделать. Ты всё вспомнишь» – как много иногда нужно сказать. Как мало получается:
– Ты ошибаешься, всё еще…
– Отойди, – Хил перехватил меч чуть-чуть удобнее. Сжал чуть-чуть сильнее.
Дружба? Верность? Долг? Безумие?
– Хил, просто идём со мной…
– Уй-ди-с-мо-ей-до-ро-ги… – прошипел Хил, впиваясь иглами суженных до щелочек глаз в непроницаемое лицо джедая, стоящего на пути к кораблю. Он не видел перед собой человека. Он видел лишь еще одну преграду на пути к великой цели спасения Галактики. Он видел белые доспехи и черный транспаристил щитка шлема. И видел себя.
И плечи Тарта опустились:
– Не могу.
Звезды заликовали, ворвавшись в ангар, взметнув темноту, заставив ее кружиться, сворачиваться в спирали, настигать саму себя тяжелыми, опасными волнами. Холоду нравился слегка мерцающий поток зеленого света, что рассек мир на две половинки, на двух людей, на две стороны. И стены всё так же молча стонали от разрывающей их энергии, что собиралась в одну точку, сжимаясь внутрь двух таких молодых, таких одинаковых и таких разных людей.
А потом всё изменилось. Энергия замерла, подобно цунами, и обрушилась последними словами:
– Тогда… защищайся, – жёстко бросил Хил и ринулся вперед.
Навстречу его клинку расцвело голубое лезвие светового меча Иласа, и энергия слилась в единый поток, пытаясь побороть саму себя.
Секунды шли за секундой, а мечи всё исполняли свой смертельный танец: гибкий, как шелковая лента, с одной стороны и четкий, как движения пальцев маэстро, с другой. Тьма глубин и свет звезд, зелень травы и синева неба – два человека, две точки выхода Силы, сошедшиеся в одном маленьком ангаре. Сошедшиеся, чтобы не разойтись.
И темнота ждала, когда один из них падёт, дабы она смогла поглотить свою законную добычу из боли и страха, ненависти и ярости… Иногда темнота умеет быть терпеливой.
Илас выронил меч и упал на одно колено, сжимая запястье, обожженное самым краешком светового лезвия. Он даже не смог поднять голову, чтобы взглянуть на замеревшего на середине движения Хила. Чтобы увидеть, как тот выключает меч и уходит к странному, удивительному кораблю. Чтобы увидеть, как тени непонимающе бродят по углам, сгущаясь во мрак и испуганно отпрыгивая от круга света, что удержал свои границы.
Но даже сквозь пелену боли (внутри? снаружи?) он услышал тихий шепот, такие чужие и такие понятные слова:
– Прости… друг…
2004, ©еть
__________________
И. так. всю. жизнь...
|
люблю такие вещи...
